Я давно знаю Александру Григорьевну Баринову, в недавнем прошлом учительницу школы в деревне Лосьмино, где она живет и сегодня. Не устаю восхищаться физической и душевной стойкостью этой женщины, ее нестандартным, трезвым мышлением, несмотря на возраст и на перенесенные невзгоды. А возраст-то не маленький: Александра Григорьевна скоро отметит свой 100-летний юбилей. Но о чем бы мы ни говорили, её память возвращается в годы военного лихолетья. И я не просто слушала рассказ этой стойкой женщины, в котором много ярких страниц, но и записала его на память.
В 1940 году Александра окончила Дорогобужское педучилище и была направлена в Износовский район, где преподавала в Федюковской восьмилетней школе. Когда окончился 1940 — 1941 учебный год она вернулась домой, в деревню Кошелево, что недалеко от Лосьмино. Здесь девушку и застала война. Отец был мобилизован на фронт, а ее оправили в Издешковский район — на рытьё противотанковых рвов. После постоянных обстрелов и бомбежек фашистской авиации всех отправили домой. А каким был этот путь, рассказывает сама Александра Григорьевна:
— Двое суток мы добирались до Вязьмы. Подошли к городу, а он весь в огне и дыму от непрерывных бомбежек. На подвернувшейся мне «полуторке» я решила добираться сразу до Федюковки, до места своей работы. Но 5 октября в деревне появились немецкие мотоциклисты. Занятия в школе были отменены, и я решила вернуться в Кошелево, к родным. По Знаменскому большаку шла пешком. Подходя к Марфиной Горе, у деревни Волосты, увидела такое, что сразу остолбенела: в лощине среди разбитых машин и повозок — множество трупов наших солдат. Я оказалась одна среди мертвых! Ноги не шли, а идти-то надо было…
В деревне Лосьмино, куда, в конце концов, девушка добралась, было полно немцев. Они расхаживали между хатами по-хозяйски, горланя свои песни. На Александру, к счастью, никто не обратил внимания. А она добиралась в родную деревню через речку и лес. К удивлению, фашистов здесь не было. Оказалось, они появлялись здесь набегами, забирая у населения живность, мед, овощи. Грабежами не ограничивались. Так, за неуважительные взгляды в сторону немцев были расстреляны шестидесятичетырехлетняя Прасковья Степановна Сироткина и её сын Николай, которому исполнилось 17 лет. Предварительно фашисты заставили их копать себе могилу. И подобных зверских случаев, допускаемых немцами во время оккупации, было немало.
В конце февраля 1943 года 300 молодых людей из деревень Кошелево, Лосьмино и других насильственно отправили в Германию, заставляя и гнать коров, награбленных у населения. Позади колонны шли минёры, так как по пятам отступавших немцев уже шла наша армия. Понимание того, что свобода была рядом, а ничего нельзя было предпринять, камнем ложилось на сердца молодых селян.
В Ельне был устроен привал. «Спали на цементном полу какого-то полуразрушенного здания, — вспоминает Александра Григорьевна. — Уже апрель, а мы — в валенках. Они промокали, соответственно такими же были и ноги. У многих поднималась температура. Приходилось переносить болезнь на ногах. Кому-то это сделать не удавалось…».
Остарбайтеров переправили через Десну и погрузили в длинный товарный поезд до Штутгарта. Здесь их разобрали по семьям для самых разных работ, повесив на куртки бирки с именами хозяев. Александра попала к немке, у которой были три коровы и поросята. Эту живность она и «обихаживала». Девушку держали в холоде и голоде, но выручали подопечные, которые «делились» с ней своей похлебкой. Александре приходилось работать не только в хлеву, но и в поле, и в лесу. К вечеру усталость просто валила девушку с ног.
Но вот настал 1945 год, а вместе с ним и советскими войсками пришло долгожданное освобождение. И даже хозяева как-то подобрели… Освобожденных смолян везли на Родину в теплушках. Вот и Вязьма… Вышли из вагонов – а города-то и нет! Он весь просвечивался насквозь: остались одни руины.
До своей деревни девушка не шла, а бежала. Ведь ее ждала радостная встреча с родными. И уже не вспоминались ни голодная жизнь на чужбине, ни трудная сельская работа… В деревнях стали открывать школы. Учебников не было, и дети запоминали на слух все, что говорили учителя. Среди них была и А.Г. Баринова.
С 1946 года она работала в нескольких малокомплектных школах учителем начальных классов, а последние 30 лет перед пенсией – на своей малой родине, в деревне Лосьмино. Дети любили свою учительницу, а она – их. Вот уж кого можно было поистине назвать второй мамой! С особым чувством она относилась к тем ребятишкам, у которых отцы погибли на фронте.
— Детям первых десяти послевоенных лет жилось нелегко. С одной стороны, они находились под влиянием отцов-фронтовиков, вернувшихся с войны: для ребятишек она долго была страшной и опасной, – рассказывает Александра Григорьевна. – С другой стороны они росли под опекой матерей — тружениц тыла, тоже вынесших войну на своих вовсе не мужских плечах. Многие из них оставались единственными кормильцами в своих немаленьких семьях. В помощь и тем, другим были мы, учителя, стараясь вырастить достойных сыновей и дочерей Вяземской земли.
И у А.Г. Бариновой это получалось. Ее труд был высоко оценен на разных уровнях власти. В 1956 году Александра Григорьевна была делегатом областного съезда учителей в Смоленске. Кроме почетных грамот, в ее трудовой «копилке», — десятидневная путевка в город-герой Ленинград. В те времена это считалось довольно-таки значительной наградой…
У Александры Григорьевны Бариновой удачно сложилась личная жизнь. Вместе с мужем, участником Великой Отечественной войны, она вырастила двух сыновей. В завершении разговора моя собеседница сказала: «Я счастлива от успехов своих детей, внуков. Радуюсь тому, что в нашей в стране в настоящее время уделяется большое внимание укреплению обороноспособности государства. Чтобы никто не мог сеять смерть и разруху на нашей земле…».
Материал подготовила Г. НЕКРАСОВА.
