10 ноября отмечается День работников МВД. Моё поколение помнит, что самый лучший концерт на телевидении был посвящён Дню советской милиции. И отношение к работникам правоохранительных органов было другое. Это были участковые Анискины, которые хорошо знали жизнь людей на вверенном им участке, и самих людей. Задача перед ними ставилась не взять преступника, а предотвратить преступление. Конечно, не будем идеализировать: кто — то и в то время жил не в ладу с законом, а кто — то жил по законам совести, добрых намерений, несмотря на звания, чины и погоны.
Воскресный день. Редкая удача в моей жизни за последние пятнадцать лет. Я дома. И нет особенных планов. Можно расслабиться, погонять лодыря. Утром сходить в храм и просто забыться в нём. Забыться до состояния полного счастья. А потом, загребая валенком снег, идти, идти… Просто так, без цели и каких-либо задач. Согласитесь, такое бывает не часто. Но, может быть, эти, а может, другие похожие размышления прерывает лай собаки, а потом стук в окно:
— Хозяин дома? Позвонить от вас можно? В деревне объяснили, что телефон только у вас. Извините. Заблудились на охоте.
Три охотника с любопытством смотрят на меня. Как — то профессионально изучая, что за тип.
— Да, пожалуйста, звоните.
Вызывают машину и ждут, пока она приедет. Предлагаю чаю или что покрепче. Не заставляют себя уговаривать. Садятся за стол. Естественное поведение. Естественный разговор.
— А вы священник?
— Почти что. Дьякон.
— А храм покажете?
— Покажу.
Идём завьюженной тропинкой. Давим снег. Вопрос — ответ. Вопрос — ответ.
— А что икон в храме не густо?
— Так храм недавно построен. На месте взорванного немцами в войну.
— Да.
Переглядываются.
Идём назад в дом. Машины приехали. Номера и московские, и смоленские. «Машины не слабые, — делаю вывод для себя, — наверное, бизнесмены».
На столе дымится картошка. Из холодильника выставлено сало и всё необходимое для того, чтобы можно было согреться и поговорить.
Разговор об охоте. Охотники, разгорячившись, вспоминают на не вполне понятном охотничьем лексиконе о прошедшем дне. Один из них, рослый, симпатичный, замечает баян.
— А сыграть можно?
— А почему бы и нет.
Беру в руки баян сам. Меняемся ролями: исполнитель — слушатель. И наоборот. Мне нравится этот человек. Не хочется, чтобы эти люди уезжали. Но охотники прощаются. Пора. Спасибо хозяину за гостеприимство.
— А номерочек телефона вашего как? Позвоним. До свидания…
Затихло в доме. Как — то грустно. Что за люди, эти заблудившиеся охотники? Но то, что было по-домашнему просто с ними и хорошо, это несомненно.
Через день — звонок:
— Будете разговаривать! Минуточку, соединяю.
— Здравствуйте! Вам звонит один из охотников — генерал Александр Константинович Карташов — по поручению заместителя министра внутренних дел России Егорова. Он был с нами. Мне поручено передать вашему храму несколько икон. Когда это будет удобно для вас?
Я смущён неожиданным звонком. Называю число, время. И по его просьбе еду с чувством какого-то неловкого состояния ещё к одному генералу, но уже в Смоленск. К тому, кто играл на баяне, — к Виктору Васильевичу Воробьёву, начальнику областного Управления внутренних дел. Там мы и «познакомились» у него в кабинете.
— Могли бы сказать, что вы не просто охотники, — укоряю я его.
— Вы тоже могли бы сказать, что вы не просто дьякон, — парирует он.
И на прощание дарит два календаря на 1994 год, которые я храню как память о необыкновенной встрече.
На праздник славянской письменности я приехал в Смоленск без облачения. И, чувствуя себя неловко, держался в стороне от пастырей и священнослужителей епархии. Вдруг подходит он в «цивильном» костюме.
— Что не со своими?
— Да вот, не взял облачение, — оправдываюсь я.
— Я вот тоже без облачения, но со своими.
Улыбается. Накрапывает дождь. Вспоминаем нашу зимнюю встречу.
— Как редко, к сожалению, удаётся вот так, как тогда, выехать с друзьями на охоту, — сетует он на нелегкую генеральскую жизнь.
Я понимаю — это на самом деле так. Но чем я могу помочь? Приглашаю в гости. Обещает. Может быть и приехал бы. Но узнаю, что сначала его перевели в Москву с повышением. А затем в газетах, по телевизору, радио и в других средствах массовой информации: «Погиб в Грозном».
И календарь, подаренный им, приобретает совершенно другое значение. Как будто и я побывал там. Думаю: «Молодой. Сильный. Несомненно, это был человек с большим будущим…» Думая о его будущем, ловлю себя на нелепом смысле этого слова.
Говорят, он не умел сгибать голову, когда свистели пули. Не умел прятаться за спины других, когда бродила опасность. Говорят, говорят…
Я не знаю, какой он был генерал. Не знаю, что он умел делать и чего не умел, но когда вспоминаю трёх охотников, по воле случая попавших в далёкую от суматошной жизни деревню Покров, думаю: «Какой замечательный человек был Виктор Васильевич! Мог бы стать хорошим музыкантом. А может быть, священником! Но он стал генералом МВД».
Вспоминаю, как мы идём из храма Покрова Божьей Матери в деревне Покров. Под ногами замороженный в крупу снег. Мы рассуждаем с ним на тему заповеди «Не убий». Я спрашиваю его: «Вы кто по профессии?» Он отвечает: «Я — человек верующий».
Александр Клименков.
Фото: Yandex.com
